из них обломились.
– Будь ты проклят! – вскричал бес-оборотень. – Что у тебя за ноги такие каменные!
Шу Цень в ответ рассмеялся:
– Не понял ты, с кем дело имеешь! Я ведь и сам песчаный демон. Звать меня Шу Цень.
– Ну-ка обернись тогда! – затребовал его противник.
– Не могу, – ответил Шу Цень. – Обод мешает.
Он показал на голову, где виски каменного монаха крепко сжимала золотая полоска.
– Заколдованный он, – продолжил объяснение Шу Цень. – Проиграл я схватку, и Цунь Гуан в знак победы заклятье на меня наложил.
– Какой ещё Сунь-Кулак? – не понял оборотень.
– Учитель мой теперь, – сказал Шу Цень. – Взял с меня обет, что я служить ему буду.
– Что же ты до сих пор не снял? – промолвил оборотень, посмотрев Шу Ценю на лоб.
– Говорю тебе – заколдованный! – рассердился на бестолкового оборотня Шу Цень. – Сам попробуй.
Сколько ни пытался лохматый оборотень стянуть с головы Шу Ценя обод, ничего не выходило.
– Давай-ка я сам с учителем твоим потолкую, – предложил тогда оборотень.
Шу Цень понял, что план его не удался. «Видать, ничего не остаётся, как покуда сдаться, – порешил он. – А с оборотнем этим пускай Цунь Гуан тогда разбирается. Если оборотень его одолеет, я освобожусь. А если Цунь Гуан выйдет победителем, то, может быть, дальше в пути новая какая возможность выпадет». Для виду он согласился на предложение оборотня и пошёл обратно в трактир.
Чжу Люцзы тем временем немного насытился и развалился на дубовой скамье, которая заскрипела под его весом. В руке у него был кувшин вина, из которого он неспешно прихлёбывал. Цунь Гуана дорожный голод не тревожил. Он сидел рядом и со скуки раздумывал, кого б ему здесь провести. Устраивать неприятности спутникам Цунь Гуану было теперь не по нраву, да и трактирщик оказался человеком неплохим. Прочие сидевшие в обеденной зале люди тоже ничем не выдавали своих страстей.
Наконец Цунь Гуан решил, что ничего этим днём уже не произойдёт, и встал из-за стола. Но не успел он и шагу ступить, как столкнулся с каменным монахом, внутри которого сидел Шу Цень.
– Ну как, уговорил? – спросил Цунь Гуан. – Освободил нам путь?
– Куда там! – развёл руками Шу Цень. – И так и этак я оборотня уговаривал. И по-хорошему просил да и по-плохому пытался. Ни в какую.
– Вот как!
Охватившая Цунь Гуана скука при таких новостях отступила.
– Истину говорю, – соврал Шу Цень. – Но всё же кое-какого успеха я добился.
Он на секунду примолк, чтобы разжечь в Цунь Гуане интерес. А того уже переполняло нетерпение.
– Говори же! – сказал Цунь Гуан.
– Как узнал оборотень, что у меня учитель есть, – вкрадчиво сказал Шу Цень, – так и задрожал весь. Захотел с тобой познакомиться. Сказал, что из уважения готов нам уступить.
«Ну, дело решённое!» – обрадовался Цунь Гуан, в котором при льстивых словах Шу Ценя проснулась гордыня. А Шу Ценю этого и надо было. Он промолвил:
– Он тебя на песчаной отмели ждёт со всем почтением. А я перекушу пока да передохну.
Сказав так, Шу Цень присоединился к Люцзы. Тот обрадовался новой компании и протянул Шу Ценю кувшин с вином, добрую половину расплескав. А Цунь Гуан, в котором, как в кувшине Люцзы, плескалась гордыня, поспешил на берег реки. Посох свой он оставил в трактире, рассудив, что такому почтенному и мудрому учителю, как он, оружие при себе таскать без надобности.
Большими скачками Цунь Гуан пронёсся по улицам города и выскочил на окраину. Там он притормозил, расправил одежды и чинно пошёл по тропинке, что вела на песчаную отмель.
На берегу его поджидал бес-оборотень, который снова зарылся глубоко в песок и притаился. Он ждал, пока Цунь Гуан не окажется к нему спиной, чтобы выпрыгнуть и схватить его.
Цунь Гуан же вышел на середину отмели и вскричал:
– Эй, оборотень! Сам учитель к тебе пожаловал! Выкажи мне своё почтение, как подобает.
Услышав такие слова, оборотень захохотал и, выскочив на свет, вцепился в Цунь Гуана. Застигнутый врасплох Цунь Гуан попытался вырваться из объятий оборотня, но тот держал его слишком крепко.
Оборотень распрямился и поднял Цунь Гуана повыше, чтобы со всего размаху опрокинуть того на песок и переломить ему хребет.
Цунь Гуан понял, что дело плохо, и закрутился, словно уж на сковороде, высвободив завёрнутый под одежду хвост. Хвост тотчас же принялся щекотать оборотня в подмышках.
Вытерпеть щекотки оборотень не мог. Он заверещал и разжал руки, пытаясь защититься от хвоста. А Цунь Гуану только этого и надо было. Он отскочил в сторону и в гневе заорал:
– Так, значит, ты учителей привечаешь!
Цунь Гуан хотел было огреть зарвавшегося беса посохом, но тут вспомнил, что тот остался в трактире.
А оборотень разглядел золотистый хвост, которым Цунь Гуан в гневе размахивал, и, присмотревшись к шерсти, что покрывала Цунь Гуана с головы до ног, догадался, кто перед ним.
– Ты! – возопил оборотень. – Негодная куница! Из-за тебя я здесь оказался!
Ведь это был тот самый оборотень-отшельник, который некогда попытался обмануть каменную куницу Та Гуан – ещё в те времена, когда она поднималась по склонам священной горы Гуньлунь.
– Где мои персики! – орал оборотень, всё больше распаляясь. – Как посмела ты меня обмануть!
В гневе он и позабыл, что это сам он хитростью уговорил куницу пробраться в сад богини Запада и выкрасть персики бессмертия. Куница же отведала персиков и затем устроила на Небесах небывалый шторм, а оборотню, которого тогда охватил буйный гнев, пришлось убраться с горы куда подальше, на берег Жёлтой реки. С тех самых пор он и обитал возле Нанчаня, охотясь на городских жителей.
– Все вы там против меня сговорились! – кричал оборотень, добавляя своему гневу дров. – И ты, и богиня Запада, и… – тут оборотень запнулся, думая, кого б ещё сверху приплести. – И демон твой ручной!
Цунь Гуан же на вопли оборотня внимания совсем не обращал. Он раздумывал, как же ему половчее оборотня победить. «Сбегаю за посохом, и Люцзы приведу, – так он порешил. – Вдвоём-то мы его без труда одолеем».
Оставив покрасневшего от гнева оборотня размахивать кулаками, Цунь Гуан вихрем понёсся обратно в город.
Ворвавшись в трактир, он вскричал:
– Люцзы, пойдём оборотню этому наваляем!
Тот, развалившись на скамье, лениво промолвил:
– Что ты попусту ил со дна поднимаешь.
– Не захотел он меня даже слушать! И вообще, – добавил Цунь Гуан с обидой, – не выказал уважения ко мне никакого.
– Много ты о себе думаешь, Цунь Гуан, – ответил на это странствующий воин. – Скажи, Шу Цень?
Но Шу Ценя рядом не было. Стоило Цунь Гуану появиться на пороге трактира,
